День вдохновения
И возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короную царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная в образе чудища безобразного за мою добрую душу и любовь к тебе; так полюби же меня теперь в образе человеческом, будь мне невестой желанною...»
В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек. Вот и собирается тот купец по своим торговым делам за море...
И отпустил он дочерей своих хороших, пригожих в ихние терема девичьи. Стал он собираться в путь, во дороженьку, в дальние края заморские...
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью дочь купецкая, красавица писаная; ничему она уже не дивуется, ничего не пугается...
Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах высоких, на кровати из резного золота, со ножками хрустальными, На пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой, ровно она и с места не сходила, ровно она целый тут век жила, ровно легла почивать да проснулася...
...Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные; доставал он старшей дочери золотой венец, на огне не горит, в воде не ржавеет, со камнями самоцветными; достаёт гостинец середней дочери, тувалет хрусталю восточного; достаёт гостинец младшой дочери, золотой кувшин с цветочком аленьким, Старшие дочери от радости рехнулися, унесли свои гостинцы в терема высокие и там на просторе ими досыта потешалися. только дочь меньшая, любимая, увидав цветочек аленький, затряслась вся и заплакала, точно в сердце её что ужалило...
...Приятели и говорят Турчанинову: — Подбери хоть камни-то. Живо разворуют. Не како-нибудь место — дворец! Тут цену знают. Турчанинов и давай хватать те каменья. Какой схватит, тот у него и свернётся в капельку. Ина капля чистая, как вот слеза, ина жёлтая, а то опять, как кровь, густая. Так ничего и не собрал <...> — Вот-де какая в заводе у нас девка была! Другой такой в жизни не увидишь. Да ещё после этого случаю заметочка вышла. Сказывали, будто Хозяйка Медной горы двоиться стала: сразу двух девиц в малахитовых платьях люди видали...
... — Вот что, не то... Слышала я, что в царском дворце есть палата, малахитом тятиной добычи обделанная. Вот если ты в этой палате мне царицу покажешь — тогда выйду за тебя замуж. Барин, конечно, на всё согласен...
...Ну, жить всё ж таки ладно стали. Танюшкино рукоделье на моду пошло. Не то что в заводе аль в нашем городе, по другим местам про него узнали, заказы посылают и деньги платят немалые. Доброму мужику впору столько-то заробить...
...Танюшка видит, что мать в обиде, а не может себя сдержать. До того, слышь-ко, вверилась этой женщине, что ведь сказала ей про шкатулку-то. <...> Как вывернулся такой часок, Танюшка и позвала ту женщину в голбец. Достала Танюшка шкатулку, показывает, а женщина поглядела маленько да и говорит: — Надень-ко на себя, виднее будет... ...Хворый-то придумал дробовичок завести и на охоту повадился. И всё, слыш-ко, к Красногорскому руднику ходит, а добычи домой не носит. В осенях ушёл как-то да и с концом. Вот его нет, вот его нет...
...
Перед мёртвою царевной братья в горести душевной все поникли головой и с молитвою святой с лавки подняли, одели, хоронить её хотели и раздумали. Она, как под крылышком у сна, так тиха, свежа лежала, что лишь только не дышала...
... — Твоя взяла, Катерина! Бери своего мастера. За удалость, да твёрдость твою вот тебе подарок. Пусть у Данилы всё моё в памяти останется. Только вот это пусть накрепко забудет! — И полянка с диковинными цветами разом потухла...
... — Подожди, — говорит Хозяйка и спрашивает: — Ну, Данило, мастер, выбирай, как быть? С ней пойдёшь — всё моё забудешь, здесь останешься — её и людей забыть надо. — Не могу, отвечает, людей забыть, а её каждую минуту помню...
...А Катя ходит в каменном лесу и думает, как ей Данилу найти. Походила-походила, да и закричала: — Данило, отзовись! По лесу голк пошёл. Сучья запостукивали: «Нет его! Нет его! Нет его!» Катя снова: — Данило, отзовись! Тут Хозяйка горы перед Катей и показалась. Ты зачем, — спрашивает, в мой лес забралась? Камень, что-ли, хороший ищешь? Бери любой да уходи поскорее!..
Катя — Данилова-то невеста незамужницей осталась. Пойду-ко я в Данилушкову избу жить. Вовсе Прокопьич старый стал. Хоть за ним похожу. А Прокопьич что? Ему по душе пришлось. «Спасибо, говорит, Катенька, что про меня вспомнила». Вот и стали они поживать...
...Данилушко лёг, только сна ему нет и нет. Поворочался-поворочался, опять поднялся, зажёг огонь, поглядел на чаши, подошёл к Прокопьичу. Постоял ттут над стариком-то, повздыхал... Потом взял балодку, да как ахнет по дурман-цветку, — только схрупало. А ту чашу, — по барскому чертежу-то, — не пошевелил! Плюнул только в серёдку и выбежал. Так с той поры Данилушку и найти не могли. Кто говорил, что он ума решился, в лесу загинул, а кто опять сказывал — Хозяйка взяла его в горные мастера...
...Пришёл Данилушко домой, а в тот день как раз у невесты вечеринка была. Сначала Данилушко себя весёлым показывал — песни пел, плясал, а потом и затуманился...
...Ну, и принялся Данилушко за этот камень. Ни дня, ни ночи не знает. <...> Ну, как до верху дошёл — заколодило. Стебелёк выточил, боковые листики тонёхоньки — как только держатся! Чашку, как у дурман-цветка, а не то... Не живой стал и красоту потерял. Данилушко тут и сна лишился. Сидит над этой своей чашей, придумывает, как бы поправить, лучше сделать...
...Одно Данилушке далось. На рожке он играть научился — куда старику! Чисто на музыке какой. Вечером, как коров пригонят, девки-бабы просят: — Сыграй, Данилушко, песенку... Он и начнёт наигрывать. И песни все незнакомые...
У Настасьи-то, Степановой вдовы, шкатулка малахитова осталась. Кольца там, серьги и протча по женскому обряду. Сама Хозяйка Медной горы одарила Степана этой шкатулкой, как он ещё жениться собрался...
Велел всё-таки приказчик расковать Степана и приказ такой дал — на Красногорске работы прекратить...
Схлопала опять в ладошки, набежали ящерки — полон стол установили. Накормила она его щами хорошими, пирогом рыбным, бараниной, кашей и протчим, что по русскому обряду полагается потом и говорит: — Ну, прощай, Степан Петрович, смотри не вспоминай обо мне. — А у самой слёзы. Она это руку подставила, а слёзы кап-кап и на руке зёрнышками застывают. Полнёхонька горсть...
Глядит, а Хозяйка тут, перед ним. — Молодец, — говорит, — Степан Петрович. Можно чести приписать. Не испужался душного козла. Хорошо ему сказал. Пойдём, видно, моё приданое смотреть. Я тоже от своего слова не отпорна...
«Мать ты моя, да это сама хозяйка! Её одёжа-то. Как я сразу не приметил? Отвела глаза косой-то своей»...
Тёмной ночки Елисей дождался в тоске своей. Только месяц показался, он за ним с мольбой погнался. «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок! Ты встаёшь во тьме глубокой, круглолицый, светлоокий, и, обычай твой любя, звёзды смотрят на тебя. Аль откажешь мне в ответе? Не видал ли где на свете ты царевны молодой? Я жених ей». — «Братец мой, отвечает месяц ясный, — не видал я девы красной. Я на стороже стою, только в очередь мою. Пробежала дева видно». — «Как обидно» Королевич отвечал...
К красну солнцу наконец обратился молодец. «Свет наш, солнышко! Ты ходишь круглый год по небу, сводишь зиму с тёплою весной, всех нас видишь под собой. Аль откажешь мне в ответе? Не видало ль где на свете ты царевны молодой? Я жених ей»...
Дверь тихонько заперла, под окно за пряжу села, ждать хозяев. А глядела всё на яблоко, оно, соку спелого полно, так свежо и так душисто, так румяно-золотисто, будто мёдом налилось! Видны семечки насквозь... Подождать она хотела до обеда, не стерпела...
Раз царевна молодая, милых братьев поджидая, пряла, сидя под окном. Вдруг сердито под крыльцом пёс залаял и девица видит: нищая черница ходит по двору, клюкой отгоняя пса. «Постой, бабушка, постой немножко, — ей кричит она в окошко, — пригрожу сама я псу и кой-что тебе снесу»...
«Здравствуй, зеркальце! Скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» И ей зеркальце в ответ: «Ты прекрасна, спору нет; но живёт без всякой славы, средь зелёныя дубравы, у семи богатырей, та, что всё ж тебя милей»...
В те поры война была, царь Салтан с женой простяся, на добра коня садяся, ей наказывал себя поберечь его любя...
Только вымолвить успела, дверь тихонько заскрыпела, и в светлицу входит царь, стороны той Государь. Во всё время разговора он стоял позадь забора...
Ветер на море гуляет и кораблик подгоняет; он бежит себе в волнах на раздутых парусах...
Князь к ней в ноги, умоляя: «Государыня-родная! Выбрал я жену себе, дочь послушную тебе. Просим оба разрешенья, твоего благословенья: ты детей благослови жить в совете и любви».
С царевной вот чернавка в лес пошла и в такую даль свела, что царевна догадалась, и до смерти испугалась, и взмолилась: «Жизнь моя! В чём, скажи, виновна я? Не губи меня, девица! А как буду я царица, я пожалую тебя»...
Долго царь был неутешен, но как быть? И он был грешен, год прошёл, как сон пустой, царь женился на другой...
Но невеста молодая до зари в лесу блуждая, между тем всё шла да шла и на терем набрела. Ей навстречу пёс, залая, прибежал и смолк, играя; В ворота вошла она, на подворье тишина. Пёс бежит за ней, ласкаясь, а царевна, подбираясь, поднялася на крыльцо и взялася за кольцо; дверь тихонько отворилась...
И молва трезвонить стала: дочка царская пропала! Тужит бедный царь по ней. Королевич Елисей, помолясь усердно богу, собирается в дорогу за красавицей-душой, за невестой молодой...
День за днём идёт, мелькая, а царевна молодая всё в лесу, не скучно ей у семи богатырей. Перед утренней зарёю братья дружною толпою выезжают погулять, серых уток пострелять, руку правую потешить, сорочина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь, или вытравить из леса пятигорского черкеса, а хозяюшкой она в терему меж тем одна, приберёт и приготовит, им она не прекословит, не перечат ей они. Так текут за днями дни... 
Братья милую девицу полюбили, к ней в светлицу раз, лишь только рассвело, всех их семеро вошло. Старший молвил ей: «Девица, знаешь: всем ты нам сестрица, всех нас семеро, тебя все мы любим, за себя взять тебя мы все бы рады, да нельзя, так бога ради помири нас как-нибудь: одному женою будь, прочим ласковой сестрою. Что ж качаешь головою? Аль отказываешь нам? Аль товар не по купцам?»...
Когда скифские войска стояли в боевом строю для сражения с персами, то сквозь их ряды проскочил заяц. Заметив зайца, скифы тотчас бросились за ним, поднялся шум. Персидский царь Дарий понял, что таким образом скифы дали понять, что они глубоко презирают персов и не считают их серьёзными противниками. Положение войск Дария и так было весьма затруднительным, а после этого эпизода они решили без боя вернуться домой.
В правление Святослава Киевская держава выходит на международную арену. Князь осуществлял активную внешнюю политику, от одних завоеваний стремился к другим. Поэтому в эту эпоху произошло становление славных боевых традиций Руси.
Русская культура воспела соколов. Благородные, стремительные, смелые и сильные птицы высоко ценились и считались царскими. И они отвечали взаимностью: соколы легко поддаются обучению и всегда преданы человеку. С соколами на Руси сравнивали самых отважных и преданных своему делу воинов. Картина «Сокольнички» как раз о таких храбрых и непобедимых защитниках русской земли — о воинах Александра Невского.
